Я проснулась с резкой болью в горле, оно не болело, я начала задыхаться от мыслей. Трогаю шею, невыносимо болит. Начала думать, что, возможно, во-сне я лежала неудобно или может продуло — или может я пыталась себя убить?

Комната была полупустая, деревянные полы освещали широкие окна с открытыми ставнями, пыль заключонная в полосы света, действовала успокаювающе. Стены обтянуты пластиковыми листами голубого цвета, на кухне стоит стол с рваной скатертью, на нём гора кострюль, мелких стекляшек, пузырьков, электро-приборы ожидающие комманды, всем этим вещам было, кажется, сотни лет, они передавались через поколение, застали ни один человеческий диалог, краска на сковороде образовалась само собой, вещи преобретали другую форму, они переставали быть просто вещами они стали свидетелями нескольких пустых жизней. Справа от стола еле умещался табурет с телевизором, я не воображу, чтобы им кто-то пользовался только потому, что показывать на таком телевизоре могут только чёрно-белые фильмы Хичкока. Ещё правее, загибая угол, был сервант с мелким хламом, я уже и не помню, что там было, пакеты, разлитые лекарства, мусор, копошащиеся крысы, сколотая краска, куски хлеба, старые фотографии или ещё что-то. Стёкла не закрывались, однажды они остались полуоткрытом положении и время запечатало их в таком состоянии. Всё остальное я плохо помню — единственное, что бросалось в глаза — широкое полотно белой простыни которая разделяла кухню, что было за этой простынью я не знаю, я даже не хотела туда хаглядывать. Меня тошнило от запаха живого трупа из зала. Туда я тоже не заглядывала, это существо могло жить вне всякой относительности, питаться чужими страхами и продолжать разлагаться. Я ждала его. Я знала, что он вернётся. Выглядел он ужасно, но никто этого не замечал, этот человекм погиб ещё до рождения, он не считал себя живым, поэтому наделял эту жизнь особой магией, ошибочно полагая, что он другой. В этом мы были похож. Вся моя жизнь напоминала эту старую кухню, он был единственной надеждой понять саму себя. Я рассматривала его голову. Вы не поверите этот идеальный греческий профиль, я влюблялась в каждый вздох, я смотрела на его шрамы, я чувствовала пульс, чувствовала жизнь, которую забираю. Лезвие проткнуло кожу. Он не сопротивлялся. В его глазах не было страха, он сам был страхом, который я испытывала вновь и вновь.

Ещё минут десять я не понимала откуда взялась эта боль. Но потом я поняла, что я убила кого-то внутри себя.